Библиотека Страуса - Гарри Гаррисон - Стальная Крыса-12. Золотые годы Стальной Крысы |
|
Страница 1
– Да никак это старина Скользкий Джим диГриз! Когда охранник увидел меня прикованным наручниками к запястью рослого полицейского, его уродливое лицо расплылось в злобной ухмылке. С нескрываемым наслаждением он распахнул дверь и, пока снимали наручники, подошел поближе и крепко – пожалуй, даже чересчур крепко – ухватил меня за руку. Едва мое запястье освободилось, он резко дернул меня и потащил вперед. Я еле удержался на ногах, но засеменил следом, прошаркав за дверь, на которой висела покрытая патиной бронзовая табличка с трогательной надписью:
В СИИ ВРАТА ВХОДЯТ ДРЯХЛЫЕ КЛЯЧИ ПРЕСТУПНОГО МИРА ГАЛАКТИКИ
Грандиозно! Вот так всегда: полиция не преминет пнуть лежачего. Садист-провожатый все ускорял шаги, и мне приходилось шаркать быстрее. – Мне надо сесть… – пропыхтел я, делая слабые попытки освободиться от цепкой хватки и присесть на стоящую у стены скамью. – Успеешь насидеться, папаша. Тут только этим и занимаются. Сначала познакомься с начальством. И он повлек меня, несмотря на вялое сопротивление, дальше по коридору, к массивной стальной двери и громко постучал. Колени мои подгибались, я ловил воздух ртом. На стене висело зеркало с увещевающей табличкой:
ПОСМОТРИ-КА, УБЕДИСЬ: АККУРАТЕН ЛИ И ЧИСТ? А КОГДА ТЫ НОГИ МЫЛ? МОЖЕТ, ВОВСЕ ПОЗАБЫЛ?
– Не помню… – дрогнувшим голосом признался я, с трепетом и отвращением глядя на собственное отражение: жиденькие седые волосенки спутаны и торчат клочьями, с отвисшей нижней губы тянется ниточка мутной слюны, бледную кожу избороздили морщины, глаза покраснели, взгляд жалкий, как у дворняги. Несимпатичное зрелище, что и говорить. Тут загорелась зеленая лампочка, замок щелкнул, дверь открылась, и мой провожатый, подтолкнув меня мясистой ладонью, приказал: – Заходи! Я споткнулся и с трудом восстановил равновесие. Позади хлопнула дверь. Передо мной сидел, склонившись над толстой папкой, похожий на небритого верблюда тюремщик. – Твоя папка. – Он поднял голову и мрачно поглядел на меня. – Личное дело преступника. Джеймс диГриз, он же Стальная Крыса. – Безразмерные губы изогнулись в некоем подобии улыбки. – Где уж там стальная – просто ржавая. Он радостно заухал над своей пресной шуткой, оскалив длинные зубы. – Все попадают ко мне, Ржавая Крыса. В конце концов все предстают перед начальником тюрьмы Сакксом. Как ни бегай, как ни хоронись, все равно попадешь ко мне. Даже самый хитроумный преступник со временем стареет, начинает хуже соображать и совершает одну-единственную ошибочку, необходимую для того, чтобы его поймали и отправили в Каторжную тюрьму последнего отбывания – таково официальное название. А знаешь, как ее называют в народе?.. – Адский Предбанник! – Слова помимо моей воли соскользнули с губ и липким комком упали на пол. – Знаешь. Да только так ее называют снаружи. Войти сюда можно, а вот обратно – ни-ни. Здесь мы не пользуемся этим замысловатым названием, у нас есть другое, получше. Просто Чистило – вроде как уменьшительное от Чистилища, если ты не понял. А данное слово означает место, где муками искупают… – Мне надо в туалет, – просипел я, скрестив ноги и крепко их сжав. Его оскал стал еще шире. – Все вы, старые клячи, только об одном и думаете. – Он надавил на кнопку, и дверь позади меня со скрежетом распахнулась. – Боггер покажет, где сортир, а потом отведет тебя на медосмотр. Мы будем следить, диГриз, чтобы ты пребывал в хорошей форме и долго еще мог наслаждаться нашим гостеприимством. Плетясь по коридору, я слышал за спиной издевательский смех. Не могу сказать, что подобный прием так уж меня поразил. То же можно сказать и про медосмотр – дебелые скучающие садисты-тюремщики раздели меня донага, потом прикрыли выпирающие из-под кожи ребра ветхим серым халатиком и начали таскать от одного диагностического аппарата к другому, не обращая внимания на мои протесты и хныканье. Результаты небрежно комментировались. – В бедре стержень. Вроде бы старый. – Не такой старый, как эти пластиковые суставы. Да, древняя кляча изрядно побегала на своем веку. – Доку этот экземпляр понравится: в легких затемнения – туберкулез, пневмосклероз или что-нибудь в этом роде. – Еще не кончили? – поинтересовался Боггер, явившись внезапно, как жуткое воспоминание. – Кончили. Он весь твой, Боггер. Забирай. Прижимая скомканную одежду к груди, я зябко переступал босыми ногами по холодному полу, а он волок меня за собой. Затем впихнул в камеру. Невзирая на слабое сопротивление, Боггер отнял у меня одежду, вытряхнул содержимое из карманов, швырнул на кровать грубую тюремную робу и пару шлепанцев. – Обед в шесть. Двери отпираются за минуту до этого. Опоздаешь – останешься голодным. Лязг захлопнувшейся двери оборвал его гнусный смешок. Дрожа и поеживаясь, я присел на кровать и спрятал лицо в ладонях, являя собой жалкое зрелище для наблюдателя, следившего за мной через замаскированные объективы. Вот и пришел конец гордому, хоть и преступному человеку. Я – просто обреченный столетний старец, подошедший к последней черте. Чего они не могли разглядеть сквозь заслонившие лицо ладони – так это мимолетной счастливой и довольной усмешки. Я таки добился своего! Но когда я поднял лицо, от ухмылки не осталось и следа, а губы мои опять тряслись. Пластиковое стеклышко моих дешевых часов было так исцарапано, что цифры удавалось разглядеть лишь с большим трудом. Я поднес их к свету и принялся вглядываться, пыхтя от усердия. Наконец мне удалось разобрать, который час. – Обед в шесть, боженьки мои! Надо выходить, как только дверь откроется. Прошаркав к двери, я сразу после щелчка замка распахнул ее и заплетающейся походкой вывалился в коридор. При первом же взгляде на шаркающую в одном направлении толпу одетых в серое дряхлых развалин стало ясно, где находится столовая. Я влил свои шаги в общий шелест, у входа получил поднос и подставил его для получения своей доли казенного месива. По виду нипочем не догадаться, что это такое, а по вкусу – тем более. Ну, надеюсь, хоть какие-то питательные вещества там есть. Трясущейся рукой я начал таскать эту жижу в рот, ложка за ложкой. – Впервые тебя вижу, – с подозрением заметил сидевший рядом старец лет восьмидесяти. – Ты что, провокатор? – Я осужденный рецидивист. – Добро пожаловать в Чистило, хе-хе, – хрюкнул он, радуясь новичку. – Тебе приходилось угонять корабли? – Пару раз. – А мне трижды. На третьем и попался – корабль оказался приманкой. Но я подрастратился, и, сам понимаешь, недостаток средств, возраст, да и глаза стали подводить… Его воспоминания текли ручьем, сливаясь в однообразное жужжание, и были ничуть не интереснее последнего. Я позволил старику бубнить, а сам тем временем старательно приканчивал свой навозбургер с почесухой. Едва я, давясь, пропихнул в горло последний кус этой гадости, как до омерзения знакомый голос перекрыл заполнившие столовую бряцанье ложек и хлюпанье старческих ртов: – Ржавая Крыса! Я вижу, ты покончил с обедом. Так что давай быстренько волоки свои старые кости к доку. – А как я его найду? – По зеленым стрелкам на стене, ты, тупорылый! Зеленые стрелки с красным крестиком. Пошел! Я выкарабкался из-за стола и потащился куда сказано. Стены были усеяны разноцветными стрелками, указывающими в разные стороны. Я заморгал и подошел к стене вплотную, чтобы разобраться, потом повлек свои стопы налево. – Входите, садитесь, отвечайте на мои вопросы. Недержанием страдаете? Молодой доктор сидел как на иголках, будто куда-то спешил. Я поскреб в затылке и пробормотал: – Уж и не знаю толком… – Вы не можете не знать! – Да откуда? Не знаю, что это такое. – Недержание мочи! Вы мочитесь по ночам в постель? – Только если пьян. – Здесь, диГриз, такая возможность вряд ли представится. Я смотрел вашу медицинскую карточку. Вы просто развалина – в легких затемнения, в бедрах гвозди, череп на скобах… – У меня было тяжкое житье, док. – Это ясно с первого взгляда, не говоря уж о взбесившемся обмене веществ. Сейчас я сделаю вам пару уколов, чтобы приостановить процесс деградации, а потом будете принимать вот эти пилюли три раза в день. Я взял банку и вытаращил глаза на пилюли величиной с ружейную пулю. – Чего-то великоваты. – А вы чего-то не слишком здоровы. Это специальная формула, которая решит ваши многочисленные проблемы. Все время носите их при себе – зуммер в крышке сообщит, когда настало время принять очередную пилюлю. А теперь закатайте рукав. Он начал орудовать зазубренной иглой. Готов присягнуть, пару раз кончик задел кость. Потирая саднящие плечи, я вывалился в коридор, в поисках своей камеры заблудился, был наставлен на верный путь встречным тюремщиком и наконец вернулся к себе. Как только дверь за мной захлопнулась, замок щелкнул, а через несколько минут начал тускнеть свет. Я выпутался из робы, натянул тошнотворно-оранжевую пижаму, рухнул на кровать и едва успел натянуть одеяло, как свет потух окончательно. Вот оно – конец строки. Чистило, преддверие ада, чистилище у небесных врат. Тут тебя кормят и лечат, чтобы продержать как можно дольше. Приговор с одним-единственным исходом. Угу-ага! – мысленно воскликнул я и позволил себе широко ухмыльнуться под одеялом. Кожа под полосками прозрачного пластика на спине зудела, и я с наслаждением почесался. Пластик совершенно незаметен для глаза, зато покрыт непрозрачным для рентгеновских лучей свинцово-сурьмяным сплавом. Я сделал ставку на то, что здесь нет ни дорогостоящих томографов, ни чего-то в этом роде – и выиграл! На двухмерном экране рентгеновского аппарата полоски на моих ногах выглядели как скрепляющие кость металлические гвозди, а полоски на черепе – как скрепы. Пластик сделал свое дело, во время очередного мытья он растворится и исчезнет. Мне это удалось! Первая часть операции завершена. Труднее всего было раздобыть информацию об этой тюрьме-богадельне. Пришлось с немалым риском для себя долго рыться в планетарных правительственных картотеках, прежде чем я нащупал след. Предприятие рискованное, зато увлекательное. Поначалу мы с Анжелиной активно руководили полулегальной карьерой наших близнецов, но теперь они устроились вполне благополучно (следует добавить, комфортно и богато), так что можно насладиться – как бы это выразиться? – полуотставкой. Анжелину это вполне устроило, она без памяти кинулась в вихрь увеселительных круизов и развлекательных планет. А мне, как вы прекрасно понимаете, это было не по нутру. Если мне не дать очистить подвернувшийся банк или угнать дорогостоящую космическую яхту, то в конце концов недолго и свихнуться. Но это так, шуточки. И вдруг подвернулась грандиозная идея! Крохотное сообщение в вечерних новостях. Я отпечатал его и показал Анжелине. Она быстро прочитала и отложила листок в сторону. – Надо что-то делать, – сказал я. – Нет, – моментально отреагировала моя дорогая. – По-моему, мы кое-чем ему обязаны – ты, во всяком случае. – Чепуха. Взрослый человек должен сам отвечать за себя. – Ну да, конечно. Но мне все-таки хочется знать, куда его засунули. Когда я проследил его путь и раскрыл местонахождение Каторжной тюрьмы последнего отбывания, то изложил свой план Анжелине. Слушая меня, она прищурилась и помрачнела, но стоило мне договорить, как моя женушка задумчиво кивнула. – Давай, Джим. Это опасно и очень смахивает на самоубийство – но ты единственный человек в Галактике, кому это по зубам. Разумеется, не без моей помощи. – Разумеется. И первоочередная твоя задача – найти лишенного практики, но компетентного доктора. – Нет проблем! Ты хоть раз слыхал, чтобы доктор (или адвокат) – лишен он практики или нет – выстоял под непрерывным дождем банкнот, сыплющихся на стол перед его носом? – Ну да, после твоих слов я сообразил, что ни разу. Как там наш счет? – Немного поистончился, осталось всего несколько миллиончиков. Почему бы тебе не колупнуть какой-нибудь солидный банк, пока я буду заниматься медиком? – Твои слова – как бальзам на душу. Но на приготовления ушел еще целый год. Не тот случай, когда можно решать в спешке, нахрапом, строить план на догадках или рассчитывать на везение; если каждый шаг не будет выверен до последней цифры после запятой, мне придется ужасно долго отдыхать за решеткой. Приехавшая за мной в клинику Анжелина в ужасе отшатнулась. – Джим, ты жутко выглядишь! – Спасибо, ради того и старались. Потерять вес было достаточно легко, так же как состарить кожу, перекрасить волосы – ну, и прочий традиционный набор. Больше всего мне недостает мышц. – Мне тоже. А твоя великолепная фигура… – При помощи ферментов сведена на нет – альтернативы просто не было. Если я хочу сойти за дохлую клячу, то должен выглядеть как дохлая кляча. Не волнуйся, когда все будет позади, несколько месяцев бодибилдинга меня восстановят, и я буду как новенький. На глаза Анжелины навернулись слезы, и она нежно обняла меня. – Ты идешь на это ради меня. – Ну конечно. Но ради него тоже – а заодно и ради Джима диГриза. Чтобы я вновь мог смотреть в зеркало без ужаса и отвращения, которые внушает мне нынешнее отражение. А потом было вот что. Провести неудачное ограбление ювелирного магазина и попасться легко; единственное условие – совершить преступление на Гелиотропе-2, откуда исходила заметка, заварившая всю эту кашу. И заварилось на славу! Здесь, в Чистиле, у меня была ровно неделя на ознакомление с планировкой, сигнализацией и «жучками», затем операция должна перейти во вторую фазу. Скучать не приходилось. Наутро за завтраком я обвел взглядом лысые головы и серые балахоны своих коллег и сразу же заметил его, но продолжал держаться поодаль. Времени для возобновления старого знакомства вполне достаточно, так что дождемся подходящего момента. Прихлебывая лиловую кашицу, я заканчивал осмотр узников и тут вздрогнул от удивления. Страница 1 Перейти на страницу: |
Все произведения, представленные в разделе БИБЛИОТЕКА сайта www.straus.net.ua, взяты из открытых источников. Авторам, которые не хотят видеть свои произведения на этом сайте, необходимо написать нам отсюда. |